Некоторое время назад СМИ сообщили об обнаружении места гибели теплохода «Армения», потопленного гитлеровскими летчиками 7 ноября 1941 года в 15 морских милях от крымского побережья. В начале войны теплоход был переоборудован в санитарно-транспортное судно, ходившее под флагом Международного Красного Креста. В результате воздушного налета он затонул на глубину 1 500 метров.
— Перед роковой бомбардировкой с воздуха на борту судна предположительно находились от 6 до 10 тысяч человек, включая раненых, персонал нескольких госпиталей и жителей города Севастополя и Ялты. Катастрофа унесла больше жизней, чем гибель «Титаника». (Теплоход можно увидеть живьем в фильме 1935 года под названием «Сокровище погибшего корабля» режиссера В.Брауна).
Разница в роковых судьбах «Армении» и «Титаника» не только в числе погибших. Катастрофа британского лайнера унесла жизни, по разным данным, от 1495 до 1635 человек. Спаслись 712 пассажиров и членов экипажа. Но гибель «Титаника» была именно катастрофой, вызванной сложными погодными условиями и ошибками экипажа. «Армения» стала жертвой сознательного и хладнокровного убийства нацистами гражданских лиц и раненых.
Обнаружение затонувших кораблей, очевидно, не простое и легкое дело, раз «Армению» не могли найти в течение 79 лет. Разыскивая судно, сотрудники Центра подводных исследований Русского географического общества (ЦПИ РГО) опирались на рассказы очевидцев. Не знаю, воспользовались ли они рассказом советского писателя Ильи Вергасова, лично наблюдавшего бомбардировку судна. Перед этим он прибыл в Ялту принять под свое командование Алупкинский истребительный батальон.
Трагический эпизод описан в его книге «Крымские тетради», изданной в 1978 году.
Я приехал в город, машину оставил в глухом переулке и пошел в райком. В выцветшем кожаном пальто, желтой шапке-ушанке шагаю по набережной и гляжу во все глаза.
Как непригляден город! Здания заляпаны грязью, на тротуарах битые стекла — следы утреннего налета пикировщиков.
Фашисты бомбили порт, а попали, черт знает куда, Бомба угодила в городскую баню, убила пятерых.
В райкоме получаю последний приказ: «Следуй в лес, в распоряжение товарища Мокроусова».
Прощаюсь с товарищами, с Борисом Ивановичем (Герасимов — второй секретарь райкома партии Ялты). Он обнимает, говорит:
— Жалко, что я не с вами.
Он был печален, таким и запомнился на всю жизнь.
Не напрасно беспокоился комиссар Поздняков. Еще не эвакуировано одиннадцать госпиталей.
Толпы раненых, врачей, сестер и санитарок толкутся на причалах. Ждут «Армению», вот-вот судно должно появиться.
Фашисты рядом, они уже заняли Алушту...
Горит Ялта, в разных местах раздаются взрывы...
Красные отсветы пожаров на черной воде, крышах, стенах. Пахнет гарью. Обыватели грабят, тащат мешки, ящики, санаторное имущество.
Над нефтехранилищем бушуют огненные языки, черный дым кружится над молом, обволакивает последний теплоход — «Армению». Она наконец-то пришла.
Мы переночевали в райотделе НКВД и на рассвете двинулись в лес.
«Армения» все еще грузилась. Ах, как она задержалась! Пока небо слепое, опасаться нечего, но вдруг солнце пробьется? Ведь юг — долго ли!
На окраине нас остановил человек: глаза черные, с восточным разрезом, брови дугой, нос с горбинкой. Во всем облике что-то цыганское, стихийное. Он в барашковой папахе, опоясан новыми армейскими ремнями. Четко отрекомендовался:
— Личный представитель Мокроусова Захар Амелинов.
Подошел еще плотный морячок с веснушками на широком скуластом лице.
— Кто командует парадом? Разрешите представиться: младший лейтенант Черноморского флота Владимир Смирнов.
Обветренный, твердые серые глаза, плечистый, мускулистый. Видать, силенок не занимать.
Дорога круто идет в горы, за спиной Ялта, «Армения» все еще на причале.
Едем молча. Только моряк-непоседа, соскакивая на ходу с машины, то кричит на усталых обозников, иногда преграждавших нам узкую горную дорогу, то помогает им на поворотах вытащить из кювета застрявшую повозку. Ручной пулемет за его широкими плечами кажется легковесной игрушкой.
Завидую его силе, безудержной энергии. Вчера я в последний раз забегал в туберкулезный диспансер. Поддули легкие. Марьяна Ивановна приблизительно догадывалась, куда я собираюсь, сделала выговор:
— С ума сошли! Вам нужна больница, а вы куда?
Пожал плечами, простился с хорошим человеком.
Лес внезапно кончился, впереди нас оголенная Никитская яйла. Моросит дождь.
Дорога лежит на плато яйлы, по бокам зияют провалы, в них, как в гигантских котлах, курятся облака.
Зябко.
Ни единого человека вокруг.
Неожиданно солнце пробило толщу туч и пятнами стало ложиться на плато. Туман стал оседать на глазах, горизонт расширился, и небо над нами заголубело. Потом лучи стали съедать туманную мглу на провалах, будто стирали ее резинкой.
И открылась даль моря.
Мы все одновременно увидели «Армению». Теплоход шел на восток, оставляя за собой расходящийся пенный след.
Два крохотных сторожевика сопровождали корабль.
Это последний транспорт из покинутого города, на нем одиннадцать госпиталей, советский и партийный актив Большой Ялты, врачи, многие семьи партизан. Там Борис Иванович и его семья.
Сердца наши учащенно бьются, мы задираем головы и смотрим на открывшееся во всю ширь небо. Только бы не появились пикировщики!
И вдруг крик Захара Амелинова:
— Идут!
Они, гады, шли с треском, воем, пронеслись над нашими головами метрах в двухстах — трехстах. Мы видели лица летчиков.
Бомбардировщики мгновенно оказались над теплоходом, выстроились, и началась безнаказанная карусель.
Со сторожевиков ударили зенитные пулеметы, но разве плетью обух перешибешь?
Фашисты пикировали, как на учении.
Теплоход переломился пополам (судя по свидетельству исследователей ЦПИ РГО, корпус корабля остался целым) и буквально за считанные секунды исчез, оставив после себя черную яму, которая тут же сомкнулась под напором тысячетонных волн.
Сторожевики сиротливо бороздят воду, но подбирать, видимо, некого.
Семенов ведет машину, плачет.
Дорога обрывается взорванным мостом.
Подгоняем вещевые мешки — впереди марш.
— Куда же машину? — спрашивает Семенов.
— В обрыв! — командует Амелинов.
Грузовик ползет к крутому, будто ножом срезанному, откосу, как живой сопротивляется. Дав, наконец, полный газ, Семенов соскакивает, и машина летит в бездну.
Вот и все. С падением машины навсегда обрывается связь между прошлым и будущим.
1966 год. Осень...
На вершине гурзуфского седла, над самым поселком красуется белая беседка. «Роза ветров» — так называют ее туристы.
Стою в беседке. Рядом две дочки-школьницы. Под нами море.
Ищу то место, где погибла «Армения». Но как его найти! Одна лишь водяная гладь...
А мимо идут туристы, останавливаются над кромкой яйлы, восхищаются потрясающей воображение панорамой Южнобережья, и никто — решительно никто — из них не знает о том, что на этом же самом месте, где они сейчас стоят, четверть века назад стояли мы, кучка вооруженных людей. Стояли и беспомощно смотрели на гибель «Армении»...
(Электронная версия книги на сайте ВОЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА [Мемуары].
